«Не важно, какие отрасли пострадали больше от пандемии и локдаунов. Это все в прошлом. Сегодня следует использовать ситуацию, как трамплин для того, чтобы преодолеть последствия. Бизнес существует не в конкретном моменте, важные решения принимаются с учетом фактора времени и инвестиционного горизонта. Важно то, какие горизонты открываются перед нами», — сказал Сергей Рябокобылко.
По его мнению, ответ на этот вопрос не так очевиден. «Прошедший год стал поворотным для человечества, поскольку мы убедились в том, насколько изменилось восприятие ценности человеческой жизни за последнее столетие. Практически все национальные правительства оказались готовы принести в жертву экономическое развитие ради сохранения жизней и здоровья представителей уязвимых групп», — считает эксперт.
Он отметил, что качество управления экономиками в мире сегодня оказалось значительно выше, чем предполагалось, особенно после кризиса 2008 года.
«Если бы два года назад какой-нибудь футуролог предсказал, что на 6 месяцев будет остановлена глобальная экономика, товарные цепочки прервутся, а трансграничные путешествия окажутся заморожены на полтора года — мы бы предположили, что человечество будет ввергнуто в хаос и новое средневековье. Однако, в реальности этого не произошло — падение глобальной экономики составило лишь около 3-4%, коллапс товарных цепочек привел лишь к локальным временным перебоям (от туалетной бумаги до чипов для автомобильных компьютеров)», — отметил Сергей Рябокобылко.
Он добавил, что те страны, которые выбрали путь без локдауна не получили никаких преимуществ, так как экономика глобальна и если в мире падает спрос, то страдают все.
«Коммерческая недвижимость, как наиболее консервативные сегмент экономики, казалось бы должна была пострадать больше всего, однако пока все виды активов демонстрируют завидную устойчивость — глобально, на рынках нет стрессовых недвижимых активов. После корректировки финансовые модели для большинства объектов остаются в устойчивой зоне», — подчеркнул эксперт.
По его словам, количество сделок с офисами сократилось не слишком сильно — за год в Москве арендаторы сменились на 1,6 млн кв.м. «До пандемии мы предполагали, что эта цифра составит около 2 млн кв.м. Но самое интересное заключается не в 20% падении деловой активности на рынке. Мы видим, что большинство корпораций сокращают свои требования к офисам и переезжают из больших помещений в меньшие», — сказал Сергей Рябокобылко.
Он отметил, что этому есть две причины — повсеместное внедрение удаленной работы и ожидание экономической стагнации. Поэтому за год в Москве занятые офисные площади сократились на 347 тысяч кв. м. В пересчете на офисные рабочие места — это примерно 40 тысяч.
«Компании сегодня, при всех прелестях удалённой работы не единодушны в отношении ее перспектив. Уже появляются первые данные о том, что в удаленном режиме снижается эффективность. Именно поэтому, даже при сокращении офиса в моменте, наиболее прогрессивные компании требуют большей гибкости. Они должны быть готовы, при необходимости увеличить свое офисное присутствие», — считает он.
Ответом на такой запрос стали так называемые «гибкие офисы», где собственник готов предложить более удобные условия договора, отмечает Сергей Рябокобылко. По его словам, сегодня 94 тыс. кв.м в Москве предлагаются в виде таких гибких форматов. Казалось бы, это немного, на фоне общей вакансии в 2 млн кв м, однако именно в этом сегменте сосредоточена наибольшая активность, тогда как 1 млн кв. м стоит пустым уже более года и вероятность сдачи таких неликвидных офисов в аренду в 2021 году — минимальна.
«Мне кажется, что необходимо менять отношение к офису, который раньше воспринимался своего рода «корпоративным княжеством» — «сейф зоной» для компании и ее корпоративной культуры, то теперь офис становится местом коллективного труда. Это соответствует общественному тренду расцвета нового популизма и «восстания масс». Начало 2021 г продемонстрировало высочайшую способность миленниалов к самоорганизации с помощью технологических платформ. Розничные инвесторы смогли бросить вызов хорошо управляемым и структурированным инвестиционным фондам. И во-много именно от нашей отрасли зависит, будут ли назревшие меры конструктивны или деструктивны для общества», — подчеркнул Сергей Рябокобылко.
По его словам, в торговле ситуация оказалась более простая — эта отрасль страдает сегодня от пандемии меньше, чем от системного снижения доходов.
«Цикл сжатия потребительского рынка, начавшийся в 2015 году, еще не завершен, поэтому пока рано говорить о системном восстановлении или развитии. Пока идет движение в сторону упрощения или «дискаунтеризации» торговли. Но 2021 год может оказаться поворотным. Нет, мы не предполагаем стремительного роста доходов, но на фоне общей депрессии у наиболее передовых ритейлеров появится окно возможностей для того чтобы выйти из порочного круга ценовой конкуренции и сформировать новый стандарт торговли», — считает эксперт.
Он отметил, что для потребительского бизнеса очень характерен стадный эффект. Если сегодня все наперегонки играют в скидки и дискаунтеры, то любой удачный кейс по удачной отстройке в более высокую потребительскую категорию может стать началом оживления.
«Для себя и для наших клиентов в 2021 году мы видим множество возможностей. Это будет очень интересный и уникальный год, когда любое решение будет стоить дорого. От того что мы сделаем в этом году, какие решения примем, на чем сфокусируемся будет зависеть весь следующий 4 летний деловой цикл. Мы все сегодня должны не следовать «рынку», а играть против него — только так можно преодолеть рецессию и дать импульс отрасли», — заключил Сергей Рябокобылко.