— Цифровизация, бимизация, все остальное — это про улучшение жизни. Улучшение жизни обычных людей. Все указанные решения создаются для людей, которые этой жизнью в будущем будут жить. Более того, их невозможно делать без людей, которые будут этим пользоваться.
Но если говорить про то, что делается сейчас с электронной документацией, с моделями для сотрудников, например в нашей строительной компании, где работают порядка тысячи различных инженерных сотрудников, а подписать что-то машиной подписью сегодня воспринимается как дикость. При этом для студентов, которые приходят из МГСУ, дикостью выглядит то, что надо ездить по всему городу с папками огромными и собирать кучу подписей от людей, которые вносят корректировки на ходу.
Я благодарен ректору МГСУ Акимову и министру строительства Москвы Загрузинову за то, что предоставили возможность на реальных объектах и продуктах обкатать этот процесс. Мы обучали студентов электронно-исполнительному обмену рабочей документацией на реальных живых объектах: больницах, спортивных комплексах.
Насколько я знаю, 80 % студентов, которых мы обучили, уже во время прохождения практики получали предложения о работе. А оставшиеся 20 % или уже где-то работали или заканчивают диплом, но на них уже стоит очередь. Сейчас таких сотрудников воспринимают как новый вектор. У них начинают учиться потому, что знания, которые они приносят, и их состав мышления отличаются от того, что есть сейчас в строительной отрасли. Строительные компании все больше начинают понимать, что это неизбежность, которую невозможно достичь без людей.
Что касается цифровизации, уровень доверия к цифре у нового поколения настолько высок, что для нас даже не всегда понятен. Команда внедрения, около 30 сотрудников, полностью состоит из студентов. Это молодые девушки и парни. Когда такому сотруднику говорят: «Мы отправим что-то в машину, а вдруг там что-то не правильно и что-то пропадет», — они с этим не соглашаются и верят, что все данные находятся где-то в сети. Такой специалист доверяет системе и не понимает, как можно ее обмануть. Потому что все данные доступны и открыты, они не могут пропасть.
Если мы возьмем строительный блок, то увидим девелоперов, какие-то отдельные фонды и продукты. Но если мы заглянем в строительные вузы, то не найдем там цифровую кафедру. Предстоит сделать еще очень многое, и это общая работа государства, образования, активных людей и бизнеса. Это должно закрутиться в спираль, тогда будет эффект, в одиночку с этим не справиться.
— Как современные методы осуществления строительного контроля и сопутствующих работ влияют на количественные показатели, что они дают инвесторам, потребителям и представителям строительной отрасли?
— Какое-то время назад я работал в структуре правительства Москвы и строил стадион «Лужники». Я был директором заказчика и застройщика. Мы построили стадион меньше чем за три года, что было высоко оценено. Но, если обернуться назад, мы увидим, что в 1956 году наши коллеги построили стадион с нуля меньше чем за два года. Казалось бы, что у нас сейчас мощные краны и техника, суперстройматериалы, все должно быть быстрее и лучше. Но почему-то мы строили дольше и считаем это нормальным. Мне кажется, здесь есть два фактора. Первый – объекты стали намного сложнее. Инженерия, слаботочные системы, вентиляция – все накладывает очень высокие требования к объектам. А второй фактор – взаимодействие людей. Как в 1956 году мы перекладывали бумажки, так продолжаем перекладывать. Я считаю, что ключевой эффект от цифровизации должен упростить людям работу. Не высоким начальникам, а простым людям.
Почему мы делаем не цифрового директора строительной компании, а цифрового инженера ПТО? Простой человек, работающий в строительной компании, должен получить эффект. Он должен почувствовать, что работа упрощается, становится легче и приятнее. И мы попробовали сделать один объект, вовлекли работать в единой среде данных всех участников процесса: заказчика, государственного заказчика, генподрядчика, всех субподрядчиков, проектировщиков, субпроектировщиков, поставщиков материалов. На этом объекте не ходило бумажек вообще. И если мы будем говорить про эффекты, то в целом опытный объект (35000 квадратных метров, больница, сложный объект, онкологический центр — обычно такие объекты проектируются и строятся за 36–40 месяцев) построился за 20 месяцев. По экспертизе и заключениям он оценивался в сумму более шести миллиардов, а подрядчик построил его за пять с половиной. Инвестор получил около 10 % экономии, около 500 миллионов рублей. При этом подрядчик ничего не потерял: сколько планировал заработать на объекте, столько и заработал. Плюс к этому, доступ к проекту за счет маркетплейса получило огромное количество поставщиков, которые до этого с подрядчиком не работали. За счет маркетплейсов и людей доступ к площадке получили люди, которые, может быть, не могли бы приехать и работать на этой площадке. Эта открытость и прозрачность дала возможность взаимодействовать людям в одной среде, в одних форматах, в одних правилах.
— Какие проекты в 2022 году с вашей точки зрения будут наиболее востребованными? Произошла ли переориентация на рынке инвестирования в цифровые проекты в связи с происходящими в мире событиями?
— Сейчас мы находимся в очень интересном положении. Мы знаем наших западных коллег, продуктами которых пользовались. Знаем их эволюцию, как они шли, как развивалось их мышление. Знаем, куда они идут, видим тренды на западном рынке и понимаем точку, в которой мы находимся.
Но у нас принципиально иной ландшафт — очень высокая доля государства в строительной области. Также у нас другая нормативка, гораздо жестче. И пытаться просто скопировать будет неправильно. Учитывая, сколько внимания вице-премьер, который курирует стройку, уделял смягчению норм, учитывая, какое внимание цифре уделяет премьер, мы двигались в том направлении, пытаясь обогнать Запад.
В 2022 году наша экономика переживает не очень легкие времена, а стройка была всегда той отраслью, которая задавала динамику, помогала экономике оправиться от любых шоков. Мультипликативный эффект от рубля, вложенного в стройку, наверное, самый высокий из любых отраслей. И сейчас, я думаю, будут выигрывать те проекты и продукты, которые, с одной стороны, будут попадать в тренд государства и ускорять инвестиционный цикл: государству отдал рубль, он быстрее обернулся, превратился в здание, в рабочие места, превратился в поставку материалов, оплату рабочим на заводах. А с другой стороны, речь про продукты, которые, помимо попадания в тренды государства, будут визионерами, будут опережать наших западных коллег и делать проекты с заделом на то, чтобы через несколько лет мы были примером для них. И мне кажется, что если образование, государство и бизнес вложатся и посмотрят в одно направление, то вполне возможно, что строительная отрасль станет лидером, как до этого стали банки. Сейчас наши банки одни из лучших в мире, если не сказать самые лучшие.
Рынок цифровизации строительного цикла неоднороден. Западные айтишные продукты в проектировании сильно впереди. И впереди наших, и впереди своих коллег, которые управляют стройкой. Эксплуатационные продукты чуть лучше стройки, но сильно хуже проектирования. Но это развивается на Западе как разрозненные неоднородные продукты, которые не связаны единой логикой.
Чтобы сделать рывок к тому же проектированию, на Западе вынуждены оглядываться на своих коллег и ждать, пока они подтянутся, либо создавать продукты за них. Что касается нас, то мы понимаем, что придем к среде управления инженерными данными, придем к цифровым двойникам. Этот тренд неизбежен, и нужно подтягивать всю отрасль: и проектирование, и стройку, и эксплуатацию. Чтобы все работало вокруг одной цифровой модели.
Когда мы создавали фонд, это было одной из идей. Делать один продукт, который закроет все задачи, сложно, долго и неправильно. А собрать в единой логике и языке обмена данными много разных команд, каждая из которых решает свои задачи и при этом помогает создать общую концепцию, — это, мне кажется, благо. И если у нас как фонда это получится или получится у других коллег, а сейчас тоже самое делают девелоперы, ДОМ.РФ, Минстрой в этом направлении смотрит, то мы сможем обогнать. А если мы будем повторять Запад, то неизбежно будем конкурировать в каждом отдельном сегменте.
Если мы изменим подход, выстроим подход не через развитие продуктов отдельно, закрывающее отдельные задачи, а через развитие концепции цифрового информационного моделирования, когда информационная модель становится общей средой управления инженерными данными и для проектирования, и для строителей, и для эксплуатации, и для будущих капремонтов и для всего остального, то сможем обогнать их за счет этого подхода. Для Запада сейчас это тоже очевидный тренд, но им нужно отталкиваться от того уровня развития, который у них есть. Нам в этом смысле проще — мы отталкиваемся от равнины.
— Как вы видите развитие в сегменте цифровизации строительной отрасли и самой строительной отрасли в ближайшие годы?
— Если говорить про цифровизацию стройки, то, что сейчас происходит, во многом повторяет те шаги, которые уже сделали другие отрасли: банки, ритейл и телеком. Мы автоматизируем процессы, переводим документооборот в электронный вид, выводим машины на читаемые форматы. Это те процессы, которые у других коллег уже случились. Для них это реальность, обыденность, а для строителей это тренд, изменение и обучение.
У нас 16000 строителей, которые работают в строительных компаниях. Мы приходим и цифровизуем их каждый день. Сейчас в отрасли уже видят какие-то эффекты, появляются положительные результаты нашей деятельности, и переход на цифру неизбежно произойдет.
Покупая товары на маркетплейсах, а потом приходя в строительную компанию, человек удивляется, почему он должен оформлять тонну договоров и накладных. Здесь тоже существует запрос на такой сервис, чтобы нажать кнопку и получить проект. По сути, мы повторяем те процессы, которые уже произошли в других отраслях.
А если заглянуть в будущее и посмотреть на тренды, которые сейчас происходят, наверное, один из самых ярких и ключевых трендов — это метавселенные. Люди создают цифровые объекты, цифровых двойников, продают цифровую землю.
Однако какую бы классную цифровую вселенную ни создали, мы живем на настоящей земле, и я думаю, что в какой-то момент мы от простых процессов цифровизации и автоматизации внутри строительных компаний перейдем к цифровым двойникам объектов, потом к цифровым двойникам городов, потом к цифровым двойникам стран и так далее. Вот тот тренд, куда это все должно прийти в конечном счете. Государство сейчас видит этот тренд и начинает задавать правила для всех игроков. Это одна из причин, почему я думаю, что Россия может встать на первое место по цифровизации в мире.